Автором в 1968–1972 годах проведено более 150 целенаправленных протоколированных экспериментов по изучению высших форм сознания. Проводились подобные эксперименты и в последующем, но с меньшей интенсивностью. В основном эксперименты были успешными. Были и довольно многочисленные спонтанные (т.е. самопроизвольные, несправоцированные) проявления, связанные с высшими формами сознания, которые отражались в дневниках и в последующем анализировались.
Здесь описывается некоторая часть этого опыта (но "самый первый толчок" не описывается, а только упоминается в этой фразе, что он был). Однако это описание сделано по памяти, а не на основе протоколов и дневников, т.к. они все были уничтожены по совету директора школы (Теплинская Елизавета Ивановна), после того, как к ней приходили из КГБ, и интересовались, "чем это там занимаются восьмиклассники и не грозят ли их занятия Государственной безопасности". Это произошло в начале 70–х годов в период активизации борьбы против "инакомыслия".
Примечание: при описаниях опытов и случаев фамилии участников как правило не приводятся, т.к. по техническим причинам автор не мог получить у них всех разрешения на это упоминание.
Хотя на первый взгляд экспериментов и случаев с высшими формами сознания у автора было довольно много (в данной работе описана лишь некоторая, хотя и довольно значительная их часть), все же надо учесть, что этот материал накоплен почти за тридцать лет и на самом деле подобные случаи очень редки. Автор хотел бы отметить, что в действительности он 99,99999999% времени проводит в обычном физическом сознании и обычном сне, а не в высших формах сознания, как это, возможно, может показаться после прочтения нижеследующего.
Необходимо упомянуть здесь также классическое суфийское высказывание: «Кто делал, – тот знает» (Идрис Шах). Удивительно, насколько просто и обыденно происходят переходы в высшие формы сознания, и еще более удивительно, насколько сложно бывает их логически объяснить (т.е. построить адекватную теоретическую модель явления).
Автор не согласен с положением, когда «последнее слово» в этой области остается за так называемыми «учеными», которые сами не имеют никакого личного опыта в высших формах сознания и изучали их лишь «на кроликах», т.е. тех, кто в действительности гораздо выше их по развитию, или вообще знакомы с данным явлением лишь «понаслышке». Интересно, что бы вы сказали об обезьянах, которые изучая людей сделали бы вывод, что: а). так называемых «людей» вообще в природе нет и быть не может; б). те якобы «люди», которых удалось обнаружить, – это лишь сумасшедшие обезьяны, которые вместо того, чтобы спокойно есть бананы, таскаются по джунглям с какими–то вонючими железяками без всякой разумной цели. «Кто не делал, – тот знать не может». Так и ученые, которые сами «не делали», «знать» в принципе не могут. Зато часто они имеют доступ к научным публикациям и средствам массовой информации и могут «говорить», причем много и весьма громко. К ним следует относиться снисходительно, так как действительно проще бывает сделать, чем понять и объяснить. Автор же, относит себя к тем, кто имея определенный личный опыт в этой области, предпринял еще одну попытку научно объяснить его.
В качестве примера самопроизвольного (спонтанного) перехода в астральное сознание из сна я приведу здесь один из ранних случаев, который произошел, когда мне было 13 лет. Подобные состояния возникали довольно часто, что и пробудило у меня интерес к исследованию осознанных сновидений и высших форм сознания. Одними из моих первых книг по этим вопросам были: "Теория сновидений" Касаткина и "Охота за мыслью" Леви.
Я осознал себя в реликтовом сосновом лесу на берегу Черного моря в очень красивом месте, в котором я никогда не был в физическом сознании. Я стоял на толстом слое сосновых иголок и вдыхая полной грудью чистейший прохладный воздух, пропитанный запахом моря и хвои, смотрел вверх на вершины гигантских древних сосен. Их красновато–коричневые стволы поднимались к небу ровными колоннами, которые, казалось, соприкасались где–то в вышине. В лесу было довольно темно, несмотря на яркий свет Солнца и без единого облачка ярко лазурное небо. В одном месте в густых кронах сосен был небольшой просвет, сквозь который светил расширяющийся солнечный луч. В этом луче, переливаясь всеми цветами радуги, кружились какие–то мельчайшие искорки или капельки утреннего тумана. Я засмотрелся на них и вдруг заметил, что поднимаюсь в этом луче по спирали, двигаясь как–бы вместе с этими искорками. Было необычайно счастливое, радостное и возвышенное состояние, все мое существо буквально пело от радости жизни.
Поднимаясь, я пролетал сравнительно близко от какого–то листика, и только тут понял, что имею микроскопические размеры. Когда я подлетел к листику, то обнаружил, что он поднимался передо мной подобно пологому холму, состоящему из каких–то полупрозрачных мешков, похожих на полиэтиленовые, внутри которых что–то непрерывно двигалось и переливалось разноцветными огоньками. Я понял, что это были клетки. Но самое удивительное, что на листике была капелька росы! Это было настоящее чудо. Капелька лежала на листике, который по всей видимости не смачивался, нависая надо мной прозрачной вибрирующей горой жидкого хрусталя. В ней непрерывно происходило какое–то движение, она вся дышала жизнью, но самое чарующее впечатление на меня произвела игра солнечных лучей на поверхности и внутри этого драгоценного произведения природы. Полюбовавшись на эту капельку, я стал быстро подниматься вверх и скоро взлетел высоко над соснами.
Передо мной открылся удивительный по красоте вид. С одной стороны был мир гор. Они гигантскими зелеными волнами, застывшими в незапамятные времена, шли до самого горизонта. С другой стороны было море, гладкое и неподвижное как стекло в этот ранний утренний час. Длинная узкая как сабля песчаная коса изгибаясь огораживала неглубокую лагуну с совершенно прозрачной и какой–то легкой, как жидкий газ водой. Сквозь воду были хорошо видны солнечные зайчики, прыгающие по песчаным волнам дна, и морские обитатели, занимающиеся своими обычными делами. Но в этой лагуне был и еще кто–то. Это был прекрасно сложенный довольно смуглый юноша (грек), который весело плавал и нырял как рыба.
У меня созрел каверзный план. С большой высоты я стрелой влетел в воду, почему–то не подняв брызг, пролетел (именно пролетел, а не проплыл) под водой около ста метров и с радостью обнаружил, что могу находится под водой сколько угодно, и затем вынырнул недалеко от юноши. Похоже, он не заметил, откуда я взялся, или сделал вид, что не заметил. Я предложил ему поплавать на перегонки и он согласился. Некоторое время мы плыли вместе, причем мне нужно было специально обращать внимание на то, чтобы от меня были реалистичные волны. Но через некоторое время мне эта игра надоела и я, как глиссер, резко ушел вперед с такой скоростью, при которой руки и ноги, кажется, только мешают, задевая за воду. Он сразу остановился и обиженно сказал, что так соревноваться нечестно, т.к. я могу летать, а он нет. Он совершенно ясно дал понять, что я не должен был пользоваться своими необычными возможностями, соревнуясь с ним.
В этот момент я вдруг ясно понял, что я и не бодрствую, и не вижу сон, а нахожусь в какая–то другой форме сознания.
Еще немного побеседовав с этим юношей я взлетел на высоту около 400 метров и стал думать, как возвращаться домой. Дело в том, что направление на Краснодар я мог определить лишь довольно приблизительно. На какое–то мгновение я даже немного растерялся, но затем решив, что в этой форме сознания все возможно, я "закрыл глаза" и пожелал, чтобы от того места, где я нахожусь, и прямо до моего дома появилась широкая и ровная дорога. Когда я открыл глаза, то успел заметить, что от места прямо подо мной, как ковровая дорожка из рулона, развернулась и легла прямо поверх гор удивительная дорога. Она была ровная как стрела и имела пунктирную центральную разметку. По своим угловым размерам дорога с моей высоты воспринимались примерно так, как обычная дорога из машины, но я то был на довольно большой высоте. Это значит на поверхности ширина дороги была не менее сотни метров. Еще она напоминала взлетно–посадочную полосу. Я полетел прямо над центральной полосой домой. Скорость полета была около 2000 км/час.
Тут мне тоже захотелось "газануть", т.е. посмотреть, какую максимальную скорость я могу развить в этой форме сознания. Когда я совершил соответствующее усилие, то заметил два основных эффекта:
1. свет по бокам стал меркнуть, так что там почти ничего не было видно, впереди же все изменило цвет на какой–то темнофиолетовый, так что я оказался как бы в тоннеле, но при этом я продолжал как на автопилоте лететь над "пунктирной разметкой", которую я еще с трудом различал;
2. раздался резкий звенящий вибрирующий звук, как от циркулярной пилы, когда на ней пытаются перепилить ломик.
Больше я ничего не смог заметить, т.к. не прошло и пол–секунды, как я оказался дома и сразу проснулся. Надо сказать, что я был от дома на расстоянии около 150 километров.
Уже когда я вспоминал происшедшее в физической форме сознания, то заметил, что оказывается весь наш разговор с греческим юношей на берегу моря происходил в прекрасных стихах, по стилю больше всего напоминающих Пушкинские. Но облекать речь в эту совершенную форму для нас в том состоянии было так же естественно, как дышать, и это так же не требовало ни малейших специальных усилий с нашей стороны.